— Ваше благородие, вряд ли они пустились по лесам, что им, дороги мало? — донесся до него хрипловатый голос. — Удачу они на постоялом дворе отмечают, а в лесу надо воду искать, костры разводить.
— Терских казаков не знаешь? — грубо откликнулись в ответ. — На снегу беспробудным сном спят, как цыгане, а утром словно росой умытые.
— Да оно–то так, но с мамзелькой не с руки, — не унимался хриплый. — И следов никаких, кроме на обочине замеченных.
Дарган знобко передернул плечами, он понял, что ищут не кого–то постороннего, а именно их, потому что в диалоге прозвучали слова казак и мамзелька. Значит, или хозяин подворья обнаружил пропажу драгоценностей, или подружка вызвала подозрение, когда носила продавать их богатому месье. Иного решения проблемы, кажется, не существовало. Теперь вопрос состоял в том, сколько было преследователей и кого они из себя представляли. Меж тем голоса приближались, конники продвигались точно к месту их отдыха. Если почувствуют запах дыма, встречи с ними было не избежать. Дарган через поляну бросился к тому ее концу, за которым темнел частый лес с густым кустарником по низу. Задача была одна, как можно дальше увести незнакомцев от привала. Когда отбежал на приличное расстояние, высмотрел несколько березок с гибкими стволами, пригнул вниз, заправив вершинами под перепутанные ветви кустов. Для большего эффекта накидал сучьев, получилось что–то вроде невидимого препятствия на случай, если всадники надумают начать преследование. Затем отошел от затора и пронзительно засвистел, послушал, как эхо разносит свист по лесу, будто в его дебрях засела ватага разбойников. В ответ грохнул одиночный выстрел, последовала отрывистая команда, под копытами затрещал валежник. Между деревьями замелькали лошадиные крупы, они на глазах увеличивались в размерах. Первый конь бросился на препятствие, прилипший к холке всадник, словно выпущенный из пращи камень, перелетел через его голову, исчез в зарослях кустов. Вторая лошадь с седоком проделала тот же фортель, потом третья. Скоро в месте затора образовалась свалка с испуганным ржанием животных, криками и руганью людей. Не теряя времени, Дарган, придерживая шашку, помчался к привалу, позади прозвучал угрожающий крик:
— Уйдут разбойники… Фельдфебель, сообщить на посты немедленно!
— Слухаю, господин поручик…
Девушка уже сидела на дончаке с притороченной перед седлом торбой с драгоценностями, она придерживала за уздечку встряхивавшего гривой кабардинца.
— Курир апре, месье Д, Арган? — передавая поводок спутнику, весело крикнула она. — С, амус, муа ла мур?
— Молодец, Софьюшка, с тобой не пропадешь, — подхватывая повод, угнездился в седле Дарган. Завернул морду кабардинцу назад. — Но гутарить по русски все-ж учись, что ты все ла мур, да ла мур.
— Ви месье, ла мур, — срываясь за ним в галоп, засмеялась спутница. Ее чистый лоб не в силах были омрачить никакие обстоятельства, потому что любимый был рядом, а для него она готова была сделать все. — Ла мур, мон шер.
Они помчались в сторону, противоположную тому месту, откуда неслись ругань с треском валежника, твердой рукой Дарган направлял коня в мелколесье, по которому можно было развить скорость, не боясь удариться головой о толстые сучья. Солнце садилось за горизонт, сумерки никак не могли смешать день с ночью, отчего предметы в глазах начали раздваиваться. Но о пережидании неприятного времени суток нечего было думать, теперь следовало быстрее добраться до границы с Германией и уже оттуда направиться в Польшу со сносным режимом патрулирования дорог. Вскоре мелколесье закончилось, перед всадниками раскинулась успевшая накрыться одеялом из теней равнина с проткнувшим ее насквозь трактом из булыжников, по которому ходили еще римские легионы. Дарган натянул поводья, подождал, пока рядом зафыркал дончак спутницы.
— Устала? — обернулся он к девушке.
— Но, месье, — она поняла его по интонации в голосе, благодарно коснулась рукава черкески.
— Тогда не будем расхолаживать коней. В путь, Софьюшка, ночь теперь для нас самое благое время.
Беглецы выжимали из лошадей все силы, но летучая ночь, на которую казак возлагал большие надежды, быстро подходила к концу. Луна голубым сиянием по прежнему освещала равнину с зачерневшей вдали полоской леса и со светом одинокого фонаря перед ней. Дарган со спутницей свернули к похожему на постоялый двор строению с обнесенным забором большим двором. Вокруг было тихо, неслышно было ни лая собак, ни петушиного крика, хотя небо с другой стороны равнины окрасилось в розоватые оттенки. Дарган похлопал коня по взмыленной шее, шагом подъехал к воротам. За ними под крышей дома теплился едва заметный огонек того самого масляного фонаря, наверное, его подвесили для того, чтобы путники замечали ночлежку. За спиной зазвенел уздечкой дончак, громко вздохнула уставшая подружка. Дарган вытащил нагайку, концом ручки побарабанил по воротине. На звук никто не откликнулся, лишь из–под забора донесся протяжный собачий зевок. Казак постучал громче, толкнул створку носком сапога. Огонек в окне дрогнул и надолго пропал, чтобы появиться на выходе из дома. На пороге стоял высокий полный человек в шляпе и в накинутом на нижнее белье плаще.
— Кто здесь? — по французски спросил он.
— Путешественники, — отозвалась девушка. — Нам нужен ночлег.
— А кто рядом с вами, мадемуазель?
— Это мой супруг, он русский казак.
— Казак? — видно было, что хозяин постоялого двора заколебался, впускать или не впускать во двор новых постояльцев.
— Он возвращается домой, война для него закончилась, — попыталась успокоить девушка. — Вы нас приютите?
— Пустить можно, но казаки народ воинственный и вы, мадемуазель, это знаете лучше меня, — направляясь к воротам, забурчал толстяк. — Не хотелось бы лишний раз с ними связываться, чтобы потом не пришлось разбираться, кто прав, а кто виноват.
— Мой супруг не дерется.
— Зато я предупреждаю вас заранее, что на постое у меня банда из сорви голов, — выдвигая засов из петель, признался мужчина. — Если вы не слишком устали, проскачите через лес, за ним еще один постоялый двор. Там вам будет спокойнее.
— А сколько туда пути?
— Часа полтора, мадемуазель, если крупной рысью. Разрешите, я скажу об этом вашему супругу, я немного говорю по русски.
— О, я буду признательна.
Выслушав, что пересказал ему корчмарь, Дарган решительно направил кабардинца в ворота, бросив на ходу:
— А теперь пойди и предупреди эту банду, если кто позволит потревожить наш покой, тому я снесу голову сам, — он спрыгнул с седла. — Показывай, где привязывать лошадей и какую из комнат нам определишь.
